The Stig

[Треzвый]

"Человек в белом костюме: Стиг, Ле-Ман, Фаст Лейн и я"


Глава 1. Испытание.

Редкие лучи солнечного света прорезались на влажную проезжую часть через своды деревьев. Листья разлетались от крутящихся колёс. У меня всё ещё было много времени, но этой поездкой стоило наслаждаться, так что я продолжал переключать передачи.

Подвеска слегка задрожала из-за резкого торможения на изношенном асфальте, когда я прошёл резкий поворот. Автомобиль был занят, но мои мысли, как обычно, летали далеко. Хорошая ли это идея? Кто этот парень, с которым у меня назначена встреча? И что, чёрт возьми, это за место?

Я опустил взгляд на сложную схему маршрута и понял, что мне вот-вот надо будет свернуть за слепым поворотом. Притормозив, чтобы проверить встречный транспорт, я съехал с трассы на дорогу без видимой разметки.

Большим пальцем левой руки я нажал на кнопку ручного тормоза, и играючи преодолел круговой поворот. Когда я въехал на вершину небольшого холма, передо мной открылся замечательный вид. Сразу за полем для выпаса овец находился вход безопасности. Здесь, у чёрта на куличках…

Охранник пролил свой чай и вскочил на ноги, когда я остановился у ворот. Он вышел из своей будки и подошел к моему окну.
– Вы знаете, куда вы въезжаете?
– Да, – солгал я.
– С кем вы здесь встречаетесь?
Этот вопрос был посложнее, но я справился и с ним.
– А, понятно. Просто проезжайте по этой односторонней дороге вокруг здания.

Я выехал на обширное открытое пространство с ясным небом, травой, бетоном и взлётными полосами. Путь впереди вёл к старому пассажирскому самолету DC3. Среди бессистемно разбросанных больших зелёных металлических складов стояло офисное здание. Я свернул на разрушенную бетонную дорожку справа и последовал по склону к съёмочной площадке перед огромным ангаром. В дальнем её конце, на краю аэродрома, располагалась полуразрушенная кабинка с надписью "Производство", намазанной сбоку. Неподалёку был припаркован самолёт Harrier Jump Jet.

Похоже, я прибыл на "Студию".

Имея мало времени в запасе, я зашёл на площадку. Аэродром был плоским, как бильярдный стол, с аккуратными зелеными полями окружающими асфальтные взлётные полосы. Я не смог найти никакой круговой гоночной трассы в море серого тумана. Далёкая линия деревьев на горизонте отделяла землю от ясного голубого неба.

Это место, должно быть, было очень оживлённым в его лучшие дни; сначала как авиабаза во время Второй мировой войны, а затем как полигон для испытания самолётов Harrier. Этим тихим утром я практически мог услышать шутки экипажа, забирающегося в их самолеты.

Теперь же оно выглядело, как "Земля, забытая временем". Всюду валялись проржавевшие обломки панелей управления. Бетонные недостроенные здания теснились с заброшенными ангарами и уродливыми сооружениями семидесятых.

Перед тем, как заходить, я совершил обязательный поход в близлежащий туалет. На стенке красовались две свежих надписи граффити следующего содержания: "В жопу Джереми Кларксона" и "Ричард Хаммонд – ". К сожалению, надпись, прославляющая Хаммонда, так и не была завершена. Мой смех раздался эхом в пустынном коридоре. Я чувствовал себя сумасшедшим.

Вернувшись в кабинку производства, я осмотрел её ещё раз. Вырезанная из картона модель полицейского стояла в окне возле чуть большей вырезки Джона Прескотта, гладильной доски, поеденного молью мини-дивана и кучи чашек кофе и шариковых ручек Bic.

Чем, чёрт возьми, они здесь занимаются?

Изношенный стул стоял возле грязного стола из фанеры, на котором находился не менее грязный нерабочий телефонный аппарат. Печатный список "ключевых контактов", приклеенный к стене, создавал видимость, что у комнаты есть практическое назначение.

Комната с надписью 2 была оборудована несколько лучше, с небольшим телевизором в окружении кассет VHS, но без видеопроигрывателя. Несколько фотографий случайных знаменитостей украшали невзрачные стены, заросшие паутиной.

В комнате 3 находилась большая вешалка, на которой висели золотая куртка с блёстками, рубашка хиппи и огромные джинсы. В углу таился ящик Red Bull. Помещение провоняло сигаретами, плесенью и Eau De Man.

Вспомнив недавний удар столбняка, я решил подождать в машине, слушая какие-нибудь грязные мелодии в стиле хаус.

Я проснулся от звука отбрасываемого гравия, когда передо мной остановился небольшой седан. Судя по седым волосам и брендовой джинсовой куртке водителя, это был мой человек. Я выбрался из машины, чтобы его приветствовать.

Он подтянул брюки и, шаркая ногами, направился ко мне, как угрюмый, но знакомый дядя при редком визите домой. Было только 9:30, но внешний вид старика показывал, что день у него уже выдался долгим. Он засунул разваливающуюся стопку бумаг под мышку.

Осмотрев всё вокруг, он так и не взглянул в мою сторону. Я протянул ему руку, чтоб поздороваться. С некоторой неохотой он, в конечном счёте, протянул руку навстречу.

– Да?..
– Приятно с вами познакомиться, Энди.
– Вы ведь никому не сказали, куда едете?– спросил он.
– Нет,– сказал я.
– Да, правильно.

Энди объяснил, что трассу откроют, чтобы проехать несколько кругов, в десять. Я не имел ни малейшего понятия о том, как выглядит трек, каким автомобилем я буду управлять, и какие испытания нужно будет пройти, так что было нелегко приготовиться к тому, что будет дальше.

На парковке Энди открыл синий Ford Focus, и мне стало ясно, что этот маломощный переднеприводный аппарат будет его инструментом для определения моих навыков. Многолетний опыт управления автомобилями класса Формула-1 вылетел в окно; пришло время положиться на давно забытые вредные привычки.

Энди устроился на водительском сиденье, и мы спокойно поехали по трассе. Но я заметил, при случайных взглядах вбок его глаза блестели, как будто он наслаждался какой-то, известной только ему, шуткой.

Старик указал области, которые мне "нельзя было пересекать", такие как белые линии на выходе из первого поворота, выход из второго поворота, и особенно маркировка заграждения "Hammerhead". Я вежливо кивнул, как после тура директора по территории школы.

Трек выглядел довольно просто, с несколькими опасными быстрыми поворотами в середине, которые, в принципе, несложно преодолеть в подходящем автомобиле.

"Здесь мужчины отсеиваются из мальчиков" – сказал Энди, предвкушая удовольствие от зрелища.

Чёрные следы от заносов на асфальте и недавно подстриженная трава вокруг конечного участка действительно указывали, что последние два поворота могут оказаться сложнее, чем они выглядят.

Выражение Энди снова стало мрачным, когда он припарковался на старте, и он сжал губы.
– Вы начинаете каждый круг здесь, вот, и я буду засекать ваше время. Пересеките линию, и я сброшу таймер, чтобы повторить ещё раз.
– То есть это будет не сквозной круг?
– Нет. Каждый раз нужно будет остановиться перед стартом.
– Сколько у меня есть попыток? – Спросил я.
– Гм… Пусть будет несколько. Хорошо.

Энди вышел из машины, я запрыгнул в сиденье водителя и пристегнулся. Кресло из пены не особо доставляло, оно было установлено слишком прямо и очень близко к рулю. Я отодвинул его назад, чтобы освободить немного места для ног, и отрегулировал руль повыше, после чего бегло осмотрел управление. Пятиступенчатая механическая коробка передач и довольно жёсткая педаль тормоза.

Я отыскал на приборной панели кнопку контроля тяги и выключил его, чтобы получить максимально возможное (при ничтожных 1,6 литрах), неограниченное ускорение. Я рассчитал, что сделаю несколько кругов для разведки, чтобы ознакомиться с трассой, и затем уже поставлю "баллистическое" время.

Когда я поднял взгляд, Энди уже жестикулировал правой рукой и размахивал секундомером в левой.

Срань! Держись…

Я схватился за рычаг коробки и рывком включил первую передачу, одновременно разогнав двигатель до солидных 4000 об/мин. Энди опустил руку, и я не стал тратить время на вопросы. Сбросив сцепление, я, кренясь, сорвался с линии старта. Колеса заскрипели и заскользили по трассе.

Уменьшить обороты в следующий раз…

Авто казалось крошечным на широких просторах взлётно-посадочной полосы. Я приблизился к первому повороту, сместившись в крайнее правое положение, затем качнулся влево, откладывая торможение до последнего момента.

Я вдавил среднюю педаль, и тут же вмешалась ABS, сводя на нет мои усилия. Передний мост Focus-а протестовал всю дорогу. Я промазал мимо центральной точки поворота на несколько метров, которые стоили мне скорости на следующем прямом участке. Но я всё равно прибавил газа.

Шины стирались об асфальт с раздражающим звуком и заполняли кабину запахом горелой резины, заменяя приятный силиконовый запах новых материалов.

Я объехал канаву и выровнял авто для простого левого поворота, отмеченного только белыми волнистыми линиями, когда у двигателя Ford произошёл резкий скачёк оборотов. Не было необходимости сбавлять газ при приближении к следующему, ограждённому стеной шин, повороту, который Энди назвал "Chicago".

[Треzвый]

В этот раз я нажал на тормоз немного мягче, и передние колёса ответили более изящным поворотом в нужном направлении. Я переключился на вторую и плавно прошёл впритирку к точке сцепления, чтобы использовать "торможение двигателем" за счёт снижения оборотов. Ещё немного сбавив скорость в середине поворота, я снова утопил педаль газа.


Когда я ехал по бесконечно длинной взлетно-посадочной полосе, я вдруг понял, что не имею понятия, куда сворачивать дальше. Уже позже, когда прямой участок подходил к концу, я заметил какое-то недружелюбно выглядящее ограждение. Это была сетка, установленная, чтобы "ловить" самолеты. У меня не было особого желания в ней запутаться, но я также и не хотел терять драгоценное время из-за излишней осторожности.

Справа от себя я увидел маркер торможения с несколькими волнистыми белыми линиями. Пресловутый Hammerhead Chicane. Я резко перестроился к правому краю и ударил по тормозам. Система ABS решила, что случилась авария; к этому же выводу пришёл и я, когда задние колёса потеряли сцепление.

Я дёргал руль то влево, то вправо, и зад автомобиля крутился, как при танце бёдрами Beyoncé. Я ускорился, чтобы восстановить контроль, и ведущие передние колеса выровняли извивающееся шасси. Черта, уникальная для переднеприводных автомобилей.

Грязно, в следующий раз я сделаю всё правильно…

Я промчался по прямой, идущей к быстрому участку "Follow Through". Не зная, сколько у меня есть кругов, чтобы показать себя, я решил проехать его на максимально возможной скорости и посмотреть, что выйдет.

Я поворачивал, следуя по красным шевронам на асфальте, и чувствовал, как корпус наваливается на колесные арки, когда масса автомобиля переносится на подвеске из стороны в сторону. Focus скользил и извивался, когда я съезжал на обочину, и я начинал дышать снова только когда возвращался обратно на трассу.

Я приближался к стене из шин Chicago во второй раз, не забывая держать его строго слева, вместо того чтоб притормозить для поворота направо. Из-за плоского горизонта было сложно рассмотреть пометки на земле, которые проносились внизу, но я смог увидел шов, который проходил между рулёжной дорожкой и самой взлётно-посадочной полосой. Я прицелился для входа в поворот, с тряской пронёсся по решётке отвода ливневых вод и вылетел с другой стороны. Шквал брызг разлетелся из наполненного до краёв резервуара для мойки ветрового стекла, когда его корпус повредился из-за встряски. Цитрусовый привкус во рту заставил меня сглотнуть впервые с начала круга.

Основное испытание заключалось в последних двух поворотах, которые мне даже не было видно, потому что взлётная полоса была очень широкой и простиралась далеко вперёд.

Я собирался пройти поворот "Bacharach" на предельной скорости автомобиля. Учитывая опыт Hammerhead, я выбрал более разумный подход и стал осматривать трассу в поисках разметки поворота. И вдруг, в 30 метрах слева от меня начался участок травы.

Скрип тормозов. Автомобиль неуклюже свернул в правильном направлении и пересёк взлётную полосу в ширину, чтобы, наконец, вписаться в поворот. Трасса резко сузилась. Асфальт кончился быстро, и я двумя колесами выехал за его пределы. Теперь я понял, почему здесь было больше всего следов от скольжения.

Короткая прямая перед последним поворотом. Мне было интересно, смогу ли я проехать его не нажимая на тормоз. Всё же мне пришлось немного притормозить, и я правильно сделал, поскольку впереди уже было видно границу травы, где стоял Энди. Его каменный взгляд был направлен прямо на меня. Он быстро щёлкнул секундомером, когда я пересек линию.

Я подъехал к нему и опустил окно.
– Что думаешь? – спросил он.
– Думаю, что теперь я знаком со всеми изгибами трассы. Какой рекорд мне надо побить?
– Мы не сообщаем время.
– Что? Даже моё время?
– Нет. Знаешь, предыдущий Стиг показывал здесь довольно быстрые круги. Он знал это место, как свои пять пальцев. Сможешь проехать быстрее?
– Конечно. Это всего лишь первая попытка.

В боковом зеркале появились клубы дыма. Понюхав в их направлении, я убедился в проблеме.
– Извините, похоже, тормозные колодки перегрелась. Я вернусь через минуту.

Я проехал по взлетной полосе, чтобы охладить систему и оценить ситуацию. Всё происходило иначе, чем на каких-либо других квалификационных сессиях, которые я проходил раньше. Правила, казалось, менялись с каждой минутой.

Не зная времени, которое нужно побить, я должен был сосредоточиться на достижении предела своих возможностей. Если бы я смог объединить в одном круге всё, что стремился бы повторить, то, бесспорно, побил бы любое время, которое Энди установил для этого автомобиля. Трасса была достаточно простой, хотя и немного трудноразличимой. Однако мое периферическое зрение теперь было настроено. Осталось только попасть в ритм. Только один, идеальный, круг.

Я остановился на старте и предупредил Энди, чтобы в этот раз он стоял подальше.

Второй мой круг был намного чище. Я постарался снизить нагрузку на передние шины путём более раннего и более мягкого торможения, тем самым сохраняя более высокую скорость на каждом повороте. Я уверенно пересёк финиш, сделал небольшую петлю и увидел Энди с секундомером в руках.

Я опустил стекло, и он наклонился к двери.
– Как проехал? – спросил он.
– Не знаю,– улыбнулся я, – это вы мне скажите!
– Почти уложился в нужное время.

Вот теперь начался адреналин. Первые круги были просто разминкой. Чтобы проехать один исключительный круг, мне нужно было выжать малейшие толики скорости из каждого поворота. У меня пересохло во рту, кровь забурлила по всему телу, и я почувствовал энтузиазм нарастающего совершенства. Я становился быстрее, сильнее и взрывоопаснее с каждым ударом сердца, и был лишь в одном ударе от того, чтоб разорвать рубашку и позеленеть.

Отличный старт. Короткие волоски на затылке встали дыбом. В дальнем конце прямой находился первый поворот. Я охватил всё взглядом. По мере приближения, я позволил своему зрению рассеяться, стать более размытым, расшириться и охватить периферию. Одно всевидящее око.

Я затормозил поздно, скользя по гравию на внутренней стороне поворота, и загружая передние колеса ровно настолько, насколько было возможно без вмешательства ABS. Когда я нажал на газ, автомобиль остался устойчивым; даже скучно. Просто идеально.

Процесс повторился на Chicago, а затем и на Hammerhead, оставаясь ровно в пределах допустимой для передних колес нагрузки. Контролировалось каждое движение, использовалась каждая частица крутящего момента, каждый сантиметр асфальта.

Я как можно меньше пользовался рулём. Быстрый поворот вправо, затем влево. Трение резины снижалось до минимума, и педаль газа всё время была утопленной в пол. Шины издавали гуттуральный рёв, когда все четыре колеса скользили на скорости 160 км/ч. Осталось всего два поворота.

Скорость подскочила, когда я переключился на высшую передачу. Справа от меня я заметил маркеры торможения, сперва "100". Я взглянул влево и нашел поворот. Ещё рано. Пересёк маркер "50". Рано. Конечный маркер, доска со стрелками, приближался очень быстро.

Я затормозил, автомобиль резко накренился. Затем мне сразу же нужно было отпустить тормоз, чтобы заставить передние колеса повернуть. Скорость была близкой к невозможной, так что зад автомобиля сильно занесло. Я вдавил педаль газа. Передние колеса закрутились на третьей передаче, и я мысленно подкинул монету: сцепится или проскользит. Сцепляйся, твою мать!

Автомобиль направлялся к повороту под острым углом, впритирку к краю травы и бетонному бордюру. Всё вышло из-под контроля, но я справлялся.

Я скользя проехал через узкий участок асфальта и на выходе съехал тремя колёсами на траву. У меня едва была возможность вернуться на асфальт, чтобы нажать на тормоз свернуть влево в последний раз.

Я быстро взял всё под контроль, на скольжении проехал по внешнему краю поворота и попал в точку, где тогда стоял Энди. Я съехал на обочину и автомобиль закрутило, но это было уже не важно. Теперь я мог сделать сальто, перевернуться на крышу и взорваться, ведь я пересёк финишную черту 10 метров назад.

Я осуществил аварийное торможение возле дальнего края травы, раздался металлический звон, когда колесные диски покатились по бетону, а затем хруст гравия. Камни разлетелись в разные стороны.

– Это было приятно, – сказал я.
Энди cделал какие-то пометки в своём маленьком блокноте.
– Да. Этот круг был побыстрее.
"Да, блин, я заметил!" – пронеслось у меня в голове. Но я не стал этого говорить вслух.
– Как думаете, сможете выжать из неё больше? – Его лоб сморщился.
"Больше"? Это меня забеспокоило. Я не думал, что это возможно, но стоило попробовать.

Я сделал ещё один круг, почти такой же быстрый, как мой лучший, и признал, что вряд ли смогу проехать быстрее.

– Отлично. Ну, если вы думаете, что больше ездить нет смысла, то на этом можно и закончить.
Энди сунул свой секундомер обратно в карман. Наша встреча была окончена. Он поблагодарил меня и сказал, что позвонит мне позже.

Я несколько недель ждал каких-либо результатов моей проверки. Я так и не знал, будет ли у меня с этими людьми какая-нибудь работа, которой я смогу оплатить аренду. Энди позвонил и попросил меня прислать ему коммерческие ролики для Vauxhall, в которых я показал много точного скольжения на снегу и льду близко к камере. Как раз те навыки, которые были необходимы. "Сможете ли вы также отправить быстрые заезды?"

"Конечно, без проблем", ответил я, не имея ни малейшего понятия, что он имел в виду.

Под "быстрыми заездами", как я позже узнал, имелась в виду "сырая" съёмка. Путем просматривания таких плёнок, Энди мог определить, пришлось ли режиссёру редактировать видео моего вождения, или же это была одна последовательная запись с первого дубля. Его внимание к деталям не знало границ. Только время могло показать, было ли у меня будущее в Top Gear.



Бэн Коллинз.


Любительский перевод: Лясоцкий Антон специально для burntire.ru

[Треzвый]

Глава 2. Жажда скорости

Я летел по трассе под рёв двигателя. Из чёрного облака у меня над головой хлестал резкий дождь. При приближении к следующему повороту я проверил зеркала, чтобы найти соперников; в поле зрения их видно не было. Моей целью были максимальная скорость и превосходство, любой ценой. Я нажал на тормоз в самый последний момент и придерживался необходимых оборотов при каждом понижении передачи. Чувствовалось, как шасси свободно прокручивается в попытке получить достаточное сцепление, чтобы справиться с силой торможения.

Движение на высокой скорости обострило чувства, притупило реальность, усилило восприятие, ускорило ум, замедлило время, переместив всю мою сущность в другой мир – в то место, где я хотел бы жить.

Я снизился до третьей передачи, оставив ровно столько времени, сколько было необходимо, чтобы вписаться в следующий правый поворот. Отпустив тормоза, я взлетел в воздух, совершив посадку на тротуар. Пришлось использовать всю силу, чтобы до упора вывернуть руль в противоположную сторону, прежде чем я врезался в забор. Скольжение продолжилось, всё больше приближая меня к ограждению. Я бросил всё, отпустил газ и стал надеяться на лучшее. Незначительное трение с промокшей поверхностью, наконец, снизило скорость на несколько критических км/ч, скольжение сбалансировалось и автомобиль поехал прямо по трассе. Я поправил руль и снова ударил по педали газа. Я чувствовал себя непобедимым.

Следующий поворот пересекал крутой холм, из-за чего создавался большой неудобный подъём. Сложный в ясный день, с мокрой поверхностью и существенно уменьшенным сцеплением и тормозной силой, этот поворот становился практически невозможным для преодоления на такой скорости.

Я протянул свой огромный резиновый сапог к педали тормоза, зацепил стенку и задержался на наносекунду дольше, в результате чего задние колеса "замкнулись". Автомобиль начал скользить в идеальном, но совершенно неконтролируемом дрифте в сторону леса.

Я заметил прутья колючей проволоки, протянутые между деревьями. Уничтожение машины повлечёт тяжёлые последствия. Восемьдесят километров в час на мокрой траве по направлению к лезвиям и древесине стали моей неизбежной реальностью. По моему организму прошел взрыв сырого адреналина. Время замедлилось.

В доли секунды я принял решение спасать свою шкуру. Я отклонился и выпрыгнул. Одетый в три куртки Barbour и сапоги моей матери Hunter Wellington, я катился по траве, направляя ускорение к дружелюбно выглядящей сосне.

Тем временем, единственный All Terrain Cycle у нас на ферме с шумом врезался в большую березу, будто при быстрой перемотке, и был нарезан мелкими кусочками колючей проволокой.

Мое тело прокатилось по грязной траве и остановилось в зарослях крапивы под сосной. Я лежал на спине, чувствуя корни деревьев, упирающиеся в мои плечи, и жадно вдыхал воздух, чтобы наполнить легкие. Я взглянул вниз, и увидел три пары носков, разорванные и свисающие с моих пальцев. Это был единственный способ впихнуть мои десятилетние ноги в резиновые сапоги так, чтобы они сидели плотно. Самих сапог, трусливо скрывшихся, нигде видно не было.

Я чувствовал радость выживания и понимал абсурдность моей ситуации. Я был один, потерпевший крушение на окраине отдаленного поля в углу крошечного острова на планете размером с пылинку в безграничных просторах Вселенной. Я расхохотался.

Протерев глаза от грязи, я заковылял к трёхколесному мотоциклу, чтобы сделать беглый осмотр. Кузов был разломан вокруг колёсных арок, пластиковый спидометр разбит, а сиденье из пены, на котором я сидел несколько минут назад, порезано на куски колючей проволокой. И это выглядело реально круто. Я понимал, что папа убьёт меня. Хотя моё пристрастие к скорости, прежде всего, было его виной.



Мой отец увлекался автомобилями дольше, чем кто-либо ещё из моих знакомых. Он преданно смотрел гонки Формула-1 по телевизору​​, каждый раз засыпая на конечных кругах. Это стало стимулом найти что-то более интересное, чем просто смотреть, как кучка автомобилей наматывает круги по трассе. И это "что-то", естественно, приняло форму картинга в стиле Lotus F1. Лишь спустя восемнадцать лет я понял связь.

Азарт от вождения и риска укоренился во мне с самого раннего возраста. Ни одна из поездок в автомобиле моего отца не была похожа на другую, но все они, как правило, начинались с какого-либо трюка и заканчивались запредельной скоростью.

Когда мне было четыре года, отец был восходящей звездой в транспортной компании. У него был дар быстро оценить сделку и провернуть её. Мы все поднялись на борт нашего Rover SD1 и направились в дом его босса на обед. Это был крутой хэтчбек в форме куска сыра с оттенком Ferrari Daytona.

Отец был одет в жёлто-коричневый костюм с нелепыми лацканами, которые были в моде в семидесятые. Его безразличие к цветам всегда гарантировало что-то особенное, и сегодняшний наряд не был исключением: психоделический галстук с узором а-ля индийский огурец и ярко-жёлтая рубашка, пропитанная Old Spice.

Он вышел из рабочего класса и вырос в суровой обстановке. Когда он получил место в местной средней школе, его матери пришлось на многое пойти, чтобы позволить себе купить форму. Бабушку не устраивало всякое дерьмо. Когда дело дошло до расставания с её кровными деньгами, она купила школьную форму, которая ей больше всего понравилась, из нескольких учебных заведений. Кроме того, в которое поступал мой отец. Спортивная кепка из одной школы и пиджак с галстуком из двух других сделали первые дни в колледже неизбежно кровавыми, но со временем он так и не утерял свой уникальный стиль одежды.

Моя мать собрала волосы в шиньон и нарядилась в жемчужные серьги, элегантное золотое ожерелье и блузку с оборками. Просто сказочно. Я же сидел на заднем сиденье с причёской "под горшок", в синих плисовых брюках и таком же пиджаке. Круче только яйца.

Когда мой старик увидел нас в этих воскресных нарядах, ему в голову пришла идея. Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида с понимающей улыбкой.
– Держись, Бен.
Я знал, что это значит.

Дорога к дому, в котором я вырос, составляла в длину чуть более четверти мили и встречалась с главной дорогой на Т-образном перекрёстке. Идеальная полоса для дрэга.

Папа выжал сцепление и сорвался с места, оставив две густых чёрных полосы на нашем пути. Когда перегрузка от ускорения уменьшилась, я наклонился вперед, чтобы получить хороший обзор. Рёв двигателя и визг шин заглушили все возражения моей матери. Она ударила его сумкой, но отца невозможно было остановить.

По бокам мелькали изгороди. Я приветствовал каждое переключение передачи, пока в поле зрения не появился тот Т-образный перекресток. Всё затихло.

Не нужно было быть экспертом вождения, чтобы мой четырёхлетний мозг понял, что у автомобиля не было ни единого шанса остановиться на повороте вовремя при обычных обстоятельствах. Мама тоже пришла к этому выводу. Она отказалась от избиения папы сумкой и запищала "Бляаааааааааа…"

Мою мать непросто было заставить закричать. Когда ей было четыре года, она жила в Саттоне, который находился на линии немецких бомбардировок во время Второй мировой войны. Три дома, в которых она жила, были полностью уничтожены. По чистой случайности, её семья каждый раз находилась в другом месте. Однажды летним днём, когда она играла в саду, её мать закричала, приказывая войти в дом. Прежде, чем та успела пошевелиться, низко пролетающие самолеты обстреляли сад и две полосы от пуль взорвались по бокам от нее. Потом она работала в горячих точках на ближнем востоке и по всему миру в качестве медсестры Королевского Флота. Она всегда держала себя в руках, однако вождение отца каждый раз пугало её до усрачки.

Отец держал ногу на педали газа до последнего момента. Ров на противоположной стороне перекрёстка был всего в нескольких метрах. Нас кинуло вперёд, когда папа жёстко дёрнул ручной тормоз и развернул Rover боком, скользя по асфальту.

Автомобиль ехал в дрифте прямо к краю канавы, и мой живот перевернулся из-за неприятной перспективы съехать в неё.

Путём тонких расчётов, или по воле удачи, мы только слегка задели обочину и выпрямились. Катастрофа была предотвращена. Мама вытащила ожерелье из-за лопаток, и мы поехали дальше нервно хихикая.

Раньше я никогда не слышал, чтобы моя мать молилась, так что я отнёсся к этому "Бляаааааааааа" с большим почтением. Спустя двадцать пять минут поездки мы прибыли к месту назначения. Мама поправила мою рубашку и галстук, и мы подошли к входной двери. Мы поприветствовали босса, его жену и дочь.
– Бен, это Стефани.
– Бляаааааааааа Стефани,– ответил я.
Можно было услышать, как пердит мышь. После недолгой беседы, родители немного остыли и мне разрешили поесть сарделек и торта.

Отец сохранил свою работу в компании, несмотря на невоспитанного отпрыска, и нас снова пригласили на важное мероприятие в следующем году. Компания меняла свой автопарк и заменяла его современными автомобилями. Я знал, что мой отец был очень разочарован из-за того, что не попал в очередь за новыми Jaguar XJS, вроде того, который босс заказал для себя.

Мы погрузились в Rover под аккомпанемент любимой папиной мелодии для вождения, звонких гитарных риффов из фильма "Хороший, Плохой, Злой".

Я был основательно проинструктирован насчёт того, что в этот раз лучше избежать "молитвы". А отец снова завёлся из-за ситуации с Jaguar. Мама велела ему заткнуться.

Я мало разговаривал, когда был ребёнком, и они, вероятно, думали, что я и не слушал. Я чувствовал себя отстранённым от абсурдности повседневной жизни и тупо разглядывал размытый поток зеленых и желтых пятен за окном, представляя, что лечу на такой низкой высоте в истребителе. Втайне от всех, я участвовал в учебном полёте.

[Треzвый]

Мы прибыли на вечеринку надлежащим образом и поприветствовали всех, ни разу не использовав слово из тринадцати букв. Приём уже шёл полным ходом, кучка бизнесменов толпилась, налаживая контакты и пробивая себе ​​путь в корпоративной пищевой цепочке. Мой старик был разговорчив как никогда, развлекая группу молодых менеджеров смесью шуток и откровенных разговоров, сопровождающихся энергичными жестами и хриплым смехом. Смех отца был заразным. Его глаза расширялись, и рот расплывался в очаровательной улыбке, в олицетворении его joie de vivre.

Я слонялся вокруг стола с едой, как бомба замедленного действия в ожидания взрыва. К этому возрасту я уже был запрограммирован идеей, что мир населён хорошими парнями и плохими парнями. Так что в этой комнате, полной светских бесед и взрослых, я решил освободиться от моей застенчивости и понести правосудие.

Босс проходил мимо, когда я поймал его взгляд. Он почувствовал, что нужно остановиться и изобразить интерес.
– Как школа... мм... Бен? – спросил он.
– Почему моему папе не могут дать Jaguar? – ответил я.
Он издал ещё какой-то шум своими словами, который не произвёл на меня особого впечатления, так что я ударил его ногой прямо в пах.

Маленький мальчик идеально подходит для таких атак. Мне не хватало силы удара, но это более чем компенсировалось точностью за счёт того, что цель находилась на уровне глаз.

Судя по тому, как согнулись ноги босса, и он сложился пополам, я хорошо ударил по колокольчику на его аттракционе High Striker. По телу прошла вторая волна боли, слёзы навернулись на глазах, и он упал на колени, пытаясь восстановить дыхание. Что-то в брюках с клёшем на растянутых по восточному ковру ногах босса придавало ему абсолютно абсурдный вид. Вся толпа разразилась смехом. Босс был популярен в офисе, как Дэвид Брент.

Важность того, что нужно быть правдивым и стоять за себя были привиты мне родителями, я всего лишь по-своему интерпретировал эти принципы. Отец заслуживал этот автомобиль и босс выглядел троллем из-под моста, считая иначе. С тех пор во мне укоренился синдром Туррета. Не могу сказать, что это от этого моя жизнь стала легче, но мне нравилось побить некоторых людей по яйцам.

Тогда отец так и не получил Jaguar, но он заработал на него позже. Он менял автомобили так же часто, как чистил пепельницу. Ему, наверное, принадлежало около сорока штук. Как только он мог позволить себе купить автомобиль, он его покупал.

Несмотря на любовь к автомобилям, которой прониклась наша семья, моим единственным желанием было стать лётчиком-истребителем. Я мечтал о сверхзвуковой скорости и сверхчеловеческих рефлексах, чтобы с ней справиться. Я читал бесконечные отчёты о победах самолётов Jump Jet в смоделированных схватках с быстрыми, но менее маневренными американскими F-14 Tomcat. Моя спальня была закидана плакатами истребителей и книгами с подробным описанием всех мыслимых систем вооружения и их сферами применения. Я запоминал полезную нагрузку, соотношения тяги к весу и детали полета. Ботаник на все сто процентов.

Многократные рекорды в игре Star Wars Arcade убедили меня, что поступление в Королевские Военно-воздушные силы станет простой формальностью. "Забейте на процедуру проверки, ребята, этого можно сразу отправлять мочить Миги".

Мама порекомендовала перед этим на всякий случай обратиться к окулисту для проверки зрения.

Я сидел на кожаном кресле и, даже после значительного подъёма, его высоты едва хватало, чтобы увидеть экран для тестирования. Я рассматривал последовательность светящихся фигур на накрытом мониторе, и прислушивался к дыханию окулиста, сопровождающемуся стуком по клавиатуре. Его стул на колёсиках прокатился по полу, и он прошептал ряд нетерпеливых инструкций.

Тест завершился через несколько минут. Мой желудок сжался из-за приступа волнения, ведь я сделал первый шаг на пути к большой цели.
– Как я справился?
Окулист мельком взглянул в мою сторону.
– Они даже не позволяют тебе загружать бомбы, сынок. Оставь эту затею с полётами.
Если бы он только знал, насколько его драгоценная корона была близка к уничтожению, то, наверное, проявил бы чуть больше уважения. Говоря словами Хана Соло, я вышел из гиперскорости прямо в пояс астероидов. Мои надежды и мечты испарились. Я спустился на землю.

Я ненавидел, когда мне указывали, что я не мог что-то делать, но это был сильный стимул. Чем сильнее тебя отталкивают, тем сильнее ты хочешь вернуться обратно, одолеть и сокрушить. Имейте в виду, моё зрение мне не помеха.

Мама пыталась меня утешить, предлагая другие варианты карьеры - может быть, торговля лесом? Я часами сидел в своей комнате в окружении фотографий машин, на которых никогда не смогу летать.

Мой конкурентный инстинкт обнаружил еще способ выпустить эмоции. Я начал заниматься плаванием не совсем добровольно, но это было лучшее, что могло произойти.

Семья Коллинз переехала в Калифорнию, когда мне было пять лет; моего отца наняли для раскрутки фирмы перевозок. Родители отвели меня в местную секцию по плаванию. Тренером был загорелый сёрфер с выгоревшими от солнца волосами и прессом кубиками. Я дрожал на краю бассейна, наблюдая, как другие дети плавают туда-сюда, и решил, что лучше не стоит соваться в воду.

Характер отца был даже сильнее, чем его деловая хватка, и я всегда пытался избежать лишних споров.
– Прыгай, Бен, – Он выглядел не очень довольным.
– Нет, – ответил я с опаской.
Он потянулся, пытаясь схватить меня, и я пригнулся, чтобы увернуться. Мне удалось схватиться за шезлонг, который поехал вместе со мной, когда отец заарканил мои ноги и потянул к себе. Я знал, что я был в безопасности до тех пор, пока держусь за этот лежак. Отец поднял ставки. Он поднял лежак вместе со мной и бросил в бассейн. Это был глубокий край бассейна, так что у меня был выбор "плыви или тони", или как там обычно говорят.

Я был в ярости и чувствовал себя жалким, но ещё больше разозлился, когда папа посмотрел на меня сверху, с трудом сдерживая смех. Я поплыл на скорости в несколько узлов к другому концу бассейна. Не желая того, я нашёл в себе довольно быстрого пловца.

После моего турбулентного обряда посвящения, я с удовольствием посещал тренировки клуба и стал участвовать в соревнованиях. Вся семья собралась, чтобы посмотреть на первое моё появление на региональном турнире, и бабушка пожелала мне удачи.
– Иди и выиграй все свои заплывы, – сказала она мне.
К моему удивлению, я так и сделал. Побеждать было очень приятно, и это придало мне ощущение цели.

Команда по плаванию долины Охай высоко взлетела над своим региональным уровнем, и вскоре я участвовал в олимпийских соревнованиях для юниоров. Наш тренер записывал программу тренировок на доске при наших ежедневных занятиях, и меня научили никогда не читать слишком далеко вниз. Если на верхней строчке было написано "600 метров", то это было все, что имело значение, даже если следующая строка была "1000 метров по болоту с крокодилами". Сосредоточение на чём-то, кроме настоящего, только усложняет жизнь.

Правильной технике довольно сложно научиться, надо вращать руки, контролируя дугу вокруг вашего тела, для наиболее эффективного перемещения в воде. Контроль дыхания тоже играет важную роль, и положительно влияет на развитие сердечнососудистой системы. Управляемый вдох и выдох успокаивает и является важным элементом для поддержания корпуса устойчивым и быстрым.

Я был неплох, но, как правило, увлекался, пытаясь плыть слишком быстро, и начинал махать руками в воде как ветряная мельница.

Взрывной характер соревнований был всепоглощающим.

Выражение "не могу" было запрещено нашим тренером, но, независимо от того, как тяжело я тренировался и как сильно рубил воду, я чувствовал, что не в состоянии достичь истинного совершенства. Без этой цели плавание стало хобби, а не спортом. Но оно осталось неоценимым опытом в искусстве психической и физической концентрации, который очень пригодился как на автогонках, так и за их пределами.

Бэн Коллинз.

Любительский перевод: Лясоцкий Антон специально для burntire.ru

[Crestoff]

это что такое?

[Треzвый]

Сообщение от Crestoff

это что такое?

Что такое Top Gear никогда не слышали?

[Crestoff]

Да как-бы смотрю периодически, но что-то не в теме про Stig.

[Равиль]

Сообщение от Crestoff

про Stig.

Это их "ручной гонщик"...

[Crestoff]

Аа всё, понял, спасиб за объяснение

[Треzвый]

Я выложил копирайт любительского перевода самого большого скандала в самом популярном автошоу. Бен Коллинз, чья личность была не известная миру более 7 лет (!) и являлась самой большой интригой программы согласно контракту с ним, решил снять шлем и заявить о себе выпустив книгу с автобиографией. После чего последовали суды и прочие непонятки.

Глава 7. Новый Стиг.

Я, наконец, получил ответ от Энди Уилмана. Было похоже, что у меня есть будущее в Top Gear, но мне нельзя было никому об этом говорить. Первой моей задачей было что-то под названием "силовой тест". Я собрал свою экипировку и отправился в аэропорт.

Я остановился в паре сотен метров от пропускного пункта и просмотрел перечень требований: Никаких имён, никакой личной информации... Никаких ненужных представлений... Просмотрел роль - сыграл роль .

Я натянул чёрную балаклаву на голову и восхитился своим отражением в зеркале заднего вида. Да, ты похож на террориста.

Сотрудник безопасности в этот раз подходил ко мне с особой осторожностью, записывая мой номерной знак на случай, если это окажутся последние шаги в его жизни. Я опустил окно и поприветствовал его.

"Доброе утро. Я работаю в Top Gear."

Он с облегчением улыбнулся, махнул "проезжай" и вернулся к своим сыру и маринаду .

Я заехал на бетонную зону съёмок. Штативы, камеры и чемоданы, полные снаряжения, были разбросаны повсюду, кругом сновали работники съёмочной группы. Я не имел ни малейшего понятия, что делал каждый из них, но они все выглядели очень занятыми.

Некоторые уже заметили подрывника-самоубийцу, который только что нарисовался перед ними. Я привлекал лишнее внимание, поэтому вышел наружу и направился к toxic cabin настолько анонимно, насколько было возможно.

Я слонялся возле картонного выреза Джона Прескотта, ожидая указаний от Энди Уилмана. Под его руководством TopGear переживала успешное возрождение после упадка в девяностых, по прежнему оставаясь, в основном, передачей для обзора автомобилей. Я присоединился во втором году нового формата, передача была популярна как никогда, насчитывая более двух миллионов зрителей. Вы можете подумать, что они могли бы потратить несколько фунтов и привести место в порядок.

Через пять минут я услышал звуки движения в тёмном коридоре. Появился молодой парень с причёской Тинтина и в очках Элвиса, разговаривая с тощим ботаником в костюме Adidas. Они прошли мимо меня.

"Привет", - сказал я.

"АААА!!", - закричал Тинтин, испуганно отпрыгнув, будто его кто-то ужалил.

Вернувшись на землю, он рассмеялся.

"Ты, должно быть, Бен." - Он помахал рукой. - "Я Джим Вайзман. Ты меня до усрачки напугал. Кстати, отличная балаклава. Уверен, она тебе пригодится в холодные дни при ограблении банков."

"Точно. Мне просто ждать здесь?"

"Ага, я думаю что пока что это лучший вариант. Позже мы найдём тебе комнату. Приятно иметь тебя на борту, добро пожаловать в команду А!"

"Спасибо. Я в самом деле уже в команде?"

"Ты ведь шутишь, да? Разве Энди тебе ещё не сказал?"

"Нет, ничего кроме того, чтоб я пришёл сегодня и никому об этом не говорил. Я отправил ему заезды, которые он просил. Надеюсь, что я показал хорошее время."

"Как обычно. Я думаю, на втором круге ты показал лучшее время Перри. А твоё лучшее время было более чем на секунду быстрее. Уилман сразу же позвонил в офис и сказал: 'Парни, я думаю, у нас новый Стиг...'"

Стиг это безликий гонщик шоу, который испытывал всё, от экзотических суперкаров, до семейных седанов на треке Top Gear, устанавливая лучшее время круга для оценки рабочих характеристик авто. Одетый во всё чёрное, скрытый за затемнённым шлемом, он выглядел как гонщик-двойник Дарта Вейдера.

Жизненно важной составляющей ауры Стига была его анонимность. Никто никогда не видел его лица, не знал его имени и не слышал его голоса. Когда Перри Маккарти, самый разговорчивый гонщик на планете, рассказал, что он скрывался за маской после второго сезона, его дни были сочтены. Вскоре после того, как я его заменил, я увидел какая судьба меня ждёт если я нарушу это правило.

Чёрный Стиг или, скорее, кто-то, одетый как он, был заснят привязанным к Jaguar XJS в попытке побить рекорд скорости на борту авианосца HMS Invincible. Манекен стига был отправлен со стартовой площадки при помощи катапульты, предназначенной для запуска самолетов Sea Harrier.



Стиг "пропустил точку торможения" и машина вместе с водителем упала в Северное море, их никогда больше не видели.

Когда его убрали, наступила моя очередь занять место в песочнице. Я понимал, что персонаж, рожденный средствами массовой информации, неизбежно и погибнет от их руки; что небольшой промах приведёт к катапульте. Чёрный Стиг продержался в шоу около года; возможно, меня хватит на два. CarpeDiem. Если это продлится только один день, я обязан сделать его достойным.

Я поклялся поднять Стига в белом костюме на новый уровень секретности и продержаться как можно дольше. Я придумал собственные правила: никогда не парковаться дважды на одном месте, никогда не разговаривать с кем-то вне "круга", не снимать балаклаву, пока я не отъеду на десять километров от места и не буду уверен, что никто за мной не следит.

Золотым правилом было не появляться в белом костюме без шлема. Предположение ничего не стоит без доказательств, и ничто не могло доказать кем я являюсь без неопровержимого фото доказательства. Я стерилизовал своё оборудование, оставлял все следы Бена Коллинза - телефон, бумажник и т.д. - запертыми в машине, а потом прятал ключи. Когда Sunday Times устроили рейд на мою раздевалку и обыскали мои вещи, всё что они узнали - это что Стиг носит обувь 10 размера.

На работе я прятался за маской. Дома я всем, включая мою семью и друзей, врал о том, чем я занимаюсь.

Для меня Стиг стал олицетворением великой цели: не существует слишком сложного вызова, не бывает слишком высокой скорости. Я должен был выглядеть круто и стильно, поэтому я выбросил дерьмовые комбинезоны, которые мне дали BBC, и достал себе костюм Alpinestars и шлем Simpson.



Помимо беспрецедентного мастерства за рулем, Стиг, по слухам, обладал паранормальными способностями и рифлёными, как протектор, ягодицами, мочился бензином и находился на первом месте в списке розыска ЦРУ. Существовала только одна возможная проблема: я никогда не был покорным автогонщиком.

***

Через 40 минут балаклава начинала адски чесаться. Единственным местом, где я мог дать голове отдых, была законсервированная комната, которую мне показал Джим Вайзман. Гонщики-испытатели использовали её чтоб переодеться для предварительного заезда. Комната была больше похожа на тюремную камеру.

Краска обсыпалась с унылых жёлтых стен; покрашенный в красный цвет, бетонный пол пережил землетрясение, и окна находились слишком высоко, чтобы выглянуть наружу. Комната была обставлена минимально - вызывающими онемение, стандартными деревянными скамьями для раздевалок. Моей единственной компанией был толстый жук, которого я назвал Рег. Обычно он появлялся ранним утром и карабкался по покрытому выбоинами полу.

Я ожидал там часами, пока меня вызовут, чтоб я проехал по треку со скоростью пули в каком-нибудь автомобиле представленном для съемок. Еду мне приносили, и я ел в этой одиночной камере. В промежутках между едой и вождением, двумя моими любимыми занятиями, я занимал себя чтением книг или физической подготовкой. Я донимал гоночные команды по телефону или дремал, изучая тайники своего мозга. Это было похоже на Побег из Шоушенка, за исключением сцен в душе.

Только Энди Уилман, Вайзман и пара продюсеров знали, кто я. Я был просто голосом за маской. Даже ведущие были в неведении. Когда я тренировал известных гостей, никто из них не знал моё имя. Они никогда не видели моего лица, шлем всегда оставался с закрытым визором.



Не прошло много времени, как я вошел в мою новую рутину.

Она начиналась со стука в дверь. Мир сразу терял краски, когда я надевал шлем. Знакомый запах его смоляной смазки заполнял мои ноздри, и вата прижималась к моим щекам. Я шёл по коридору на аэродром, чтобы получить инструкции от директора. Люди останавливались и глазели на меня, будто я был инопланетянином.

Директор убрал кучерявые локоны за уши и вытянул руки, делая квадрат большими и указательными пальцами. Задержав дыхание он визуализировал место съёмок, которое искал.

"Мы хотели бы, чтоб вы, Стиг, по возможности, стартовали очень быстро. С пробуксовкой колёс. Можете ли вы сделать это? "

Оператор, с белыми светлыми волосами, присел, как кролик, в шести дюймах от заднего колеса Porsche 911, по-видимому наведя фокус на ступицу.

"Привет, я Бен Джойнер," - сказал он. - "Я здесь закончил?"

Я кивнул. Вряд ли мне предстояло нестись между препятствиями на Daytona.

Я подогнал Порш к красной линии, выжал сцепление и исчез в облаке дыма.

Радио затрещало. "Снято, снято... Великолепно. Давайте повторим ещё раз, только в этот раз посмотри в камеру перед стартом!"

Мы повторили. И опять. И опять. Съемки заняли... время.

Я начал обдумывать компромисс между быстрой ездой и эффектной ездой для телевидения. Иногда это означает одно и то же - быстрый круг может быть столь же захватывающим на экране, как и на секундомере, но это бывает редко.